Бунт Афродиты. Nunquam - Страница 48

— И это тоже. И ещё немецкого барона; я должна была намекнуть ему на мощь нашей фирмы, а я намекнула на другое, и фирма не заполучила его. В первый раз я по собственной воле пошла против Джулиана — и ему это не понравилось; но пока ему нужен ты, он ничего не сделает.

* * *

— О! О! О! — тихонько напевал Маршан, работая над Иолантой. — Великая красивая игрушка! До чего же рад я, что нашёл тебя. Приди в мои объятия.

Слабый ток прошёл по горлу Иоланты, и она пошевелилась во сне, повернула туда-сюда голову, после чего зевнула и улыбнулась. Маршан из суеверия не позволял снимать с неё простыню, пока её не сложили в единое целое; так что мы работали в одно время, но над разными частями модели. А целиком мы увидим её, только когда закончим; на той стадии трудно будет внести исправления, не демонтировав блок питания до последней детали, — и нам придётся начать всё с самого начала. Одному Богу известно, сколько на неё потрачено времени, наверно, уже несколько лет самой напряжённой и тонкой работы. Опять рядом Сайд, который отлично выглядит в тяжёлых английских костюмах из твида и который с обычным для себя спокойствием принял новые привычки и достоинство вместе с формой. Приятно сознавать, что его беспредельное терпение и деликатность оставили свой знак в мире, который воздал ему так, как я никогда не смог бы воздать, а ведь мы начинали с ним вместе в греческой столице.

— Теперь, — произнёс Маршан, — испытаем её на поцелуи, Феликс, чтобы проверить: а вдруг она ждёт и страдает? Ну, как?

Он приложился к её губам научным поцелуем и заявил, что вполне удовлетворён их потрясающей упругостью, какой не найти у живой женщины.

— И влажность великолепная — будто утренняя роса. Нет, вы послушайте!

Иоланта вздохнула и надула губки, как спящий ребёнок, ожидающий ещё поцелуев. Прелесть!

— Ваша очередь, — сказал Маршан, и я подчинился.

— Знаете, это потрясающе, — не удержался я. — Чертовски… здорово!

Маршан рассмеялся.

— Имитация природы, — сказал он. — А как начёт этого? Идите-ка сюда Вчера поработал над пенисом Адама, чтобы добиться оргазма. Это великолепно. Вспомнилась приготовительная школа! — Жестом собственника он приоткрыл на другом столе бедро и зад мужской модели. — Смотрите, — проговорил он и принялся тереть пенис, который вскоре окреп, потемнел и налился суррогатом семени. — Вот вам и «Эякс», — довольно заметил Маршан, вытирая полотенцем руки. — Я вам скажу, такой эрекции у папочки за всю жизнь ни разу не было. Знаете, Феликс, мы могли бы сдавать его в наём и немного подзаработать. Почему бы кому-нибудь не полюбить его и не внести в его мужскую жизнь немного света? У него тоже должен быть шанс, как у меня или у вас. Гуттаперча, пластмасса, резина, нейлон…

— Уже за то, что мы избавили их от двух скучных и напрасных занятий, как приём пищи и испражнение, они должны быть нам благодарны. — Я почесал в затылке. — Представьте, у неё нет половины… я хочу спросить, что она будет делать в свободное время?

Маршан кисло проговорил:

— То же самое, что делают другие актрисы, — возьмёт сигарету и скажет: «Дорогой, не принесёшь ли мне стакан воды?» Она может имитировать абсолютно всё и при этом не есть. Кстати, курить ей не запрещается. Знаете, мой дорогой, она — девочка что надо. С ней легко быть рядом, её легко любить…

И он опять замурлыкал какой-то весёлый мотивчик. Странное всё-таки человеческое тело — я чувствовал тёплую руку с ленивыми пальчиками, которые тихонько двигались, когда я касался их. Поразительный орнамент из пальчиков, искусное сочетание мускулов.

Итак, огромная работа потихоньку продвигалась к последней точке; было решено, что Иоланта вообразит, будто просыпается в больнице после операции, приходит в себя после анестезии. Когда ей позволят встать и одеться, она переедет в маленькую виллу, забитую её вещами, ведь Джулиан приобрёл всё: меха, вечерние платья, туфли, парики. Другими словами, предоставил шанс её реакциям и памяти нормально функционировать, а нам — идеальные условия тестирования в идеальной обстановке. Всюду будет знакомая мебель из её «реальной» жизни — её книги и альбомы с фотографиями из фильмов, любимые акварели знаменитых художников (надёжное вложение денег: все кинозвёзды покупают Брака)… Таким образом, чисто внешне между Иолантой мёртвой и Иолантой живой не будет никаких различий. Разве что… Кукла будет жить «реальной» жизнью кинобогини.

Работали мы, работал и Джулиан — по-своему; он возвратился из своих казино, одновременно став беднее и богаче — горячка неожиданно оставила его, как уже бывало прежде, возможно, на несколько месяцев. Эта болезнь, как подземная река, то появляется, то исчезает, то она наверху, то опять внизу — никакого постоянства. Теперь он все вечера проводил в маленьком кинотеатре, который построил для себя, и смотрел фильмы с Иолантой, пребывая в неторопливых размышлениях. По одну сторону от него сидел Рэкстроу, который старался быть внимательным и всё время что-то мямлил, то и дело кивая головой, по другую — странный идол, звавшийся миссис Хенникер. Все трое сидели рядом, серебристым сиянием преображённые в силуэты в состоянии предельной сосредоточенности. Миссис Хенникер собиралась занять прежнее место секретарши-компаньонки Иоланты, как только она «проснётся». Что до Рэкстроу, то из него почти ничего не удалось вытащить. Временами на него как будто снисходило просветление, но он не мог удержать внимание и, пробурчав что-то непонятное, прежде чем опять заснуть, по-стариковски кивал головой. И всё же, видимо, имея определённую цель, Джулиан целую зиму не отпускал этих людей от себя — хотя мне его цель оставалась непонятной. Скажем, Хенникер предстояло играть роль, а Рэкстроу? Наверняка у Джулиана была какая-то вполне определённая идея, благодаря которой периодически наступали периоды его приверженности тому, что казалось вздором. У Джулиана всегда имелась про запас забавная интермедия, так сказать, переменный ток, определявший его интеллектуальную смелость и трусость. Возможно, это слишком сильное слово — но как подумаешь, что созданная нами Иоланта была его навязчивой идеей: почему он ни разу не пришёл взглянуть на неё? Нет, он обычно звонил Маршану или мне и со сладострастной тоской обсуждал с нами очередную стадию работы. Но когда я предложил: